Persona Grata:
Писатели - это те, которые орудуют словом на космическом уровне. Это провидцы, которые соединяют прошлое, настоящее и выходят в будущее, - Василий Шупейкин.
1. Как у вас настроение? Какие у вас планы?
- Планы у меня бытовые. Они не кончаются, как только заканчиваешь работать. Полтора года назад, когда мне исполнилось 70, я сказал, я на работу больше не буду ходить. Я теперь свободный человек. Но оказалось, что теперь мечтаю ходить на работу с 9 до 6, чтобы вот это время было свободным. Оказывается, любимая работа это и есть свобода.
Я был журналистом. А теперь утром у меня 100 задач. Жену на базар, внука в детский сад, внучку в школу, назад с базара и школы, ну и так далее. И плюс, ты же свободен, ты бы мог пропылесосить в квартире, да?
А теперь я думаю, а куда мне спешить? Я сначала, это около девяти, замечаю, что ещё не собрался, чтобы выйти из дома. Благо в летний период появилась такая потребность облагородить участок возле своего подъезда. Там ни много ни мало, четыре сотки газона. И вот этот газон, этот небольшой мини-парк взял под своё творчество.
Я весной посадил там цветы, траву, а теперь два раза в день я это все поливаю, и каждая травинка называется "Василий Шупейкин", который несет ответственность за это. Вот примерно такая у меня сейчас бытовая загрузка.
2. Что пробуждает ваше утро в литературе и службе? И какова литература сегодня в РК?
- Я, как правило, если что-то пишу, то начинаю просыпаться в 4 утра, полпятого. Ставлю чайник, когда он засвистит, у меня уже компьютер, лампы прогрелись, наливаю чай, иногда забываю его пить, если вот сразу ухвачу за хвост ту тему, которую я вижу. Прежде чем что-то начинать делать, я советую всем, особенно молодым, найти удачную фразу и от нее начинать накручивать вот эту вот пену ажурную мысли. Есть идея, тема – это о чем ты хочешь написать или сказать, все ради неё. Без идеи смысла нет ни в чем. Сегодня эта идея присутствует у одного процента тех, кто пишет, поет, занимается любым видом искусства.
Я бы хотел привести в пример Сергея Довлатова. Замечательный, неоцененный в силу своих личностных качеств человек, но он настолько глубоко все это чувствовал, что для него идея была главной. А жил он в идее "свободолюбия для Творца". Он говорил, что нельзя всех подряд, кто взял авторучку и положил перед собой лист бумаги, называть писателями.
Пишущие – это еще не писатели. Тут надо распределять по жанрам. Вот рассказчики – это люди, которые дают картину сегодняшнего бытия. Прозаики — это те, которые ищут смысл в сегодняшнем бытие, чтобы разобраться, как жить нам вот сейчас. И писатели - те, которые орудуют словом на космическом уровне. Это провидцы, которые соединяют прошлое, настоящее и выходят в будущее. Лев Толстой? Разве нет? А этот пролетарский Максим Горький? Да, он за пролетариат. Кстати, я соцреалист по своему направлению в писательстве. Я вот отвергаю мистику. Гарри Поттера одного можно сочинить, и этого достаточно для всего мира. А потом подражать и уйти всем в подражательство.
Ну, вот возьмите сегодняшнее наше книгоиздание. Это фантастика неумелая, "ни о чем", придумывание. Мистицизм, иногда хороший мистицизм, но он во всем присутствует. И даже в детской литературе сейчас все мистическое. Там какие-то "розовые слоники", "синие обезьяны". Я берегу от своих внуков такое творчество.
И написал просто «из злости» несколько рассказов для детей. И эта нравственность, она незыблемая, она от "белых или розовых слоников" не зависит. Вот если это слон, то он должен быть как слон. А если он розовый, от этого ребенку ни лучше, ни хуже, ни знания он не приобретет. Но, тем не менее, я стою на своих позициях.
И более того, даже, наверное, где-то используя их, как председатель Совета по русской литературе и литературным связям, я начинаю поддавливать, что ребята вот это не уровень. Нормальные детские рассказики, они опубликованы в журнале «Простор», которые объединены идеей изучения истории нашего города. То есть город, где ты родился, где ты живешь. Краеведческие про наш яблоневый край. Там повествуется, как он стал городом-садом, что для этого нужно зернышко сначала добыть, потом посадить его в землю, потом поливать. Также у меня есть книга «Я люблю этот город». Там собраны истории житейские и нашего мира, не фантазийного.
3. Что закалило в вас писателя и какой рост нужен автору?
- Вы знаете, я был прапорщиком и прошел через все ступени. От рядового до полковника. Я был рядовым, сержантом, старшиной сверхсрочной службы, прапорщиком. И только потом до меня дошло, если уж служить, то надо быть офицером. Я пошел в пограноучилище, сдал экзамены за полный курс и был аттестован в офицеры. А потом пошел в консерваторию учиться. Вот почему-то меня все время тянуло учиться. Вот в этом моя биография бесконечна. Но дело в том, что вот я, обдумав все, что было со мной в жизни, пришел к выводу, надо написать роман. Надо написать роман о людях моего поколения. Я понял, что мне есть что написать и передать дальше. Мы, рожденные в 50-х годах, мы самое обездоленное поколение. Когда произошел разрыв великой страны, 1991 год. Да, был, и в нем жил, у меня там все было хорошо. У меня и здесь все хорошо. И вот это тема моего романа «Наша жизнь - оксюморон». Те, кто хорошо учился в Советском Союзе, те, кто обрел специальность, кто стал профессионалом - они везде востребованы.
У меня такая была жизненная коллизия, было когда уже сел в вагон, чтобы после срочной службы стать "баянистом" в кубанском казачьем хоре. Но жена пришла и увела назад домой. Потом вообще время спустя прибежал, сказал жене: Вера, все! Мы с тобой переезжаем в Краснодар. Меня берут в Кубанский казачий хор, я там буду баянистом. Она два дня проплакала, на третий пришла и сказала, что ничего не надо, никакого Краснодара, ничего, давай просто жить здесь, как жили. Наверное, это был какой-то поступок, продиктованный свыше ей, как женщине. Она абсолютно права. Я был очень увлечен сценой, это мне казалось. Я же потом написал повесть, она называется «Ансамбль». Там рассуждая сам с собой, понял, что аплодисменты для артиста – это наркотик. Однажды их вкусив, так трудно от них отказаться. Что-то должно было быть такое в моей жизни, чтобы перебило вот это.
Потом я все-таки опять оказался в ансамбле в роли главного руководителя. Все время на сцене с дирижерской палочкой.
4. Каково "кредо" писателя?
-Если без писательства жить не можешь, значит, пиши. Вот наше дело писательское хорошо-хорошо определил Лев Толстой. Пиши тогда, когда не можешь не писать. Потом юмористы переделали, сказали, что не можешь не писать, не пиши. Это совсем другой оттенок. Каждый писатель проходил все этапы этого таинства, вынашивание идеи рождение произведения и выращивание. Творческое таинство оно многолико.
5. Ваши повести «Грешница», «Ансамбль», «Долг» они про долг, про личную ответственность, про совесть. Как вы относитесь к идее «писатель не просто наблюдатель, хранитель нравственного памятника?
- «Долг», кстати, это одна из самых первых повестей, как памятник одиноким матерям. Потом «Грешницу» начали журналы расхватывать. История проста. Гарнизон отдаленный, два дома, 48 квартир, 48 семей. И кто-то что-то про одну женщину высказал предположение о «гулящести». Потом развод. Политработники в советское время обязаны были следить за нравственностью, за чистотой. Это тот памятник, который я воздвиг офицерским женам, оболганным досужими вымыслами и сплетнями.
И волей судьбы это было замечено командованием, и меня назначили главным редактором окружной газеты «Часовой Родины», Старейшая газета в Казахстане с 1943 года издается, и я попал в нее в 1992 году журналистом, потом почти через года стал главным в редакции и типографии газеты пограничных войск Республики Казахстан - «Часовой родины». Во время войны ни один номер не был пропущен по каким-то причинам. Все ушли на фронт, кончилась бумага. А у меня как раз начались вот эти 90-е, когда надо было где-то все выбивать, искать, договариваться, выменивать. Взаимозачет назывался. А тут еще и мысль переименования.
6. Как, по-вашему, должна выглядеть сегодня Школа Писателей?
- Знаете, я бы уже несколько раз высказывал эту мысль, что нельзя брать в военное училище юношей, не отслуживших положенный срок срочной службы. То же самое с журналистами, писателями. Раньше ведь, если у тебя нет рекомендации, хотя бы из районной, да нет, из многотиражки заводской, на журфак не попадешь. Писательство – это высоко образованный и организованный индивидуум. Все нужно маленькими шажочками: от пунктуации, орфографии до жанровости, книгоиздательства понимать практически и конечно же следовать за тягой создания новых миров и произведений с идеей.
- Планы у меня бытовые. Они не кончаются, как только заканчиваешь работать. Полтора года назад, когда мне исполнилось 70, я сказал, я на работу больше не буду ходить. Я теперь свободный человек. Но оказалось, что теперь мечтаю ходить на работу с 9 до 6, чтобы вот это время было свободным. Оказывается, любимая работа это и есть свобода.
Я был журналистом. А теперь утром у меня 100 задач. Жену на базар, внука в детский сад, внучку в школу, назад с базара и школы, ну и так далее. И плюс, ты же свободен, ты бы мог пропылесосить в квартире, да?
А теперь я думаю, а куда мне спешить? Я сначала, это около девяти, замечаю, что ещё не собрался, чтобы выйти из дома. Благо в летний период появилась такая потребность облагородить участок возле своего подъезда. Там ни много ни мало, четыре сотки газона. И вот этот газон, этот небольшой мини-парк взял под своё творчество.
Я весной посадил там цветы, траву, а теперь два раза в день я это все поливаю, и каждая травинка называется "Василий Шупейкин", который несет ответственность за это. Вот примерно такая у меня сейчас бытовая загрузка.
2. Что пробуждает ваше утро в литературе и службе? И какова литература сегодня в РК?
- Я, как правило, если что-то пишу, то начинаю просыпаться в 4 утра, полпятого. Ставлю чайник, когда он засвистит, у меня уже компьютер, лампы прогрелись, наливаю чай, иногда забываю его пить, если вот сразу ухвачу за хвост ту тему, которую я вижу. Прежде чем что-то начинать делать, я советую всем, особенно молодым, найти удачную фразу и от нее начинать накручивать вот эту вот пену ажурную мысли. Есть идея, тема – это о чем ты хочешь написать или сказать, все ради неё. Без идеи смысла нет ни в чем. Сегодня эта идея присутствует у одного процента тех, кто пишет, поет, занимается любым видом искусства.
Я бы хотел привести в пример Сергея Довлатова. Замечательный, неоцененный в силу своих личностных качеств человек, но он настолько глубоко все это чувствовал, что для него идея была главной. А жил он в идее "свободолюбия для Творца". Он говорил, что нельзя всех подряд, кто взял авторучку и положил перед собой лист бумаги, называть писателями.
Пишущие – это еще не писатели. Тут надо распределять по жанрам. Вот рассказчики – это люди, которые дают картину сегодняшнего бытия. Прозаики — это те, которые ищут смысл в сегодняшнем бытие, чтобы разобраться, как жить нам вот сейчас. И писатели - те, которые орудуют словом на космическом уровне. Это провидцы, которые соединяют прошлое, настоящее и выходят в будущее. Лев Толстой? Разве нет? А этот пролетарский Максим Горький? Да, он за пролетариат. Кстати, я соцреалист по своему направлению в писательстве. Я вот отвергаю мистику. Гарри Поттера одного можно сочинить, и этого достаточно для всего мира. А потом подражать и уйти всем в подражательство.
Ну, вот возьмите сегодняшнее наше книгоиздание. Это фантастика неумелая, "ни о чем", придумывание. Мистицизм, иногда хороший мистицизм, но он во всем присутствует. И даже в детской литературе сейчас все мистическое. Там какие-то "розовые слоники", "синие обезьяны". Я берегу от своих внуков такое творчество.
И написал просто «из злости» несколько рассказов для детей. И эта нравственность, она незыблемая, она от "белых или розовых слоников" не зависит. Вот если это слон, то он должен быть как слон. А если он розовый, от этого ребенку ни лучше, ни хуже, ни знания он не приобретет. Но, тем не менее, я стою на своих позициях.
И более того, даже, наверное, где-то используя их, как председатель Совета по русской литературе и литературным связям, я начинаю поддавливать, что ребята вот это не уровень. Нормальные детские рассказики, они опубликованы в журнале «Простор», которые объединены идеей изучения истории нашего города. То есть город, где ты родился, где ты живешь. Краеведческие про наш яблоневый край. Там повествуется, как он стал городом-садом, что для этого нужно зернышко сначала добыть, потом посадить его в землю, потом поливать. Также у меня есть книга «Я люблю этот город». Там собраны истории житейские и нашего мира, не фантазийного.
3. Что закалило в вас писателя и какой рост нужен автору?
- Вы знаете, я был прапорщиком и прошел через все ступени. От рядового до полковника. Я был рядовым, сержантом, старшиной сверхсрочной службы, прапорщиком. И только потом до меня дошло, если уж служить, то надо быть офицером. Я пошел в пограноучилище, сдал экзамены за полный курс и был аттестован в офицеры. А потом пошел в консерваторию учиться. Вот почему-то меня все время тянуло учиться. Вот в этом моя биография бесконечна. Но дело в том, что вот я, обдумав все, что было со мной в жизни, пришел к выводу, надо написать роман. Надо написать роман о людях моего поколения. Я понял, что мне есть что написать и передать дальше. Мы, рожденные в 50-х годах, мы самое обездоленное поколение. Когда произошел разрыв великой страны, 1991 год. Да, был, и в нем жил, у меня там все было хорошо. У меня и здесь все хорошо. И вот это тема моего романа «Наша жизнь - оксюморон». Те, кто хорошо учился в Советском Союзе, те, кто обрел специальность, кто стал профессионалом - они везде востребованы.
У меня такая была жизненная коллизия, было когда уже сел в вагон, чтобы после срочной службы стать "баянистом" в кубанском казачьем хоре. Но жена пришла и увела назад домой. Потом вообще время спустя прибежал, сказал жене: Вера, все! Мы с тобой переезжаем в Краснодар. Меня берут в Кубанский казачий хор, я там буду баянистом. Она два дня проплакала, на третий пришла и сказала, что ничего не надо, никакого Краснодара, ничего, давай просто жить здесь, как жили. Наверное, это был какой-то поступок, продиктованный свыше ей, как женщине. Она абсолютно права. Я был очень увлечен сценой, это мне казалось. Я же потом написал повесть, она называется «Ансамбль». Там рассуждая сам с собой, понял, что аплодисменты для артиста – это наркотик. Однажды их вкусив, так трудно от них отказаться. Что-то должно было быть такое в моей жизни, чтобы перебило вот это.
Потом я все-таки опять оказался в ансамбле в роли главного руководителя. Все время на сцене с дирижерской палочкой.
4. Каково "кредо" писателя?
-Если без писательства жить не можешь, значит, пиши. Вот наше дело писательское хорошо-хорошо определил Лев Толстой. Пиши тогда, когда не можешь не писать. Потом юмористы переделали, сказали, что не можешь не писать, не пиши. Это совсем другой оттенок. Каждый писатель проходил все этапы этого таинства, вынашивание идеи рождение произведения и выращивание. Творческое таинство оно многолико.
5. Ваши повести «Грешница», «Ансамбль», «Долг» они про долг, про личную ответственность, про совесть. Как вы относитесь к идее «писатель не просто наблюдатель, хранитель нравственного памятника?
- «Долг», кстати, это одна из самых первых повестей, как памятник одиноким матерям. Потом «Грешницу» начали журналы расхватывать. История проста. Гарнизон отдаленный, два дома, 48 квартир, 48 семей. И кто-то что-то про одну женщину высказал предположение о «гулящести». Потом развод. Политработники в советское время обязаны были следить за нравственностью, за чистотой. Это тот памятник, который я воздвиг офицерским женам, оболганным досужими вымыслами и сплетнями.
И волей судьбы это было замечено командованием, и меня назначили главным редактором окружной газеты «Часовой Родины», Старейшая газета в Казахстане с 1943 года издается, и я попал в нее в 1992 году журналистом, потом почти через года стал главным в редакции и типографии газеты пограничных войск Республики Казахстан - «Часовой родины». Во время войны ни один номер не был пропущен по каким-то причинам. Все ушли на фронт, кончилась бумага. А у меня как раз начались вот эти 90-е, когда надо было где-то все выбивать, искать, договариваться, выменивать. Взаимозачет назывался. А тут еще и мысль переименования.
6. Как, по-вашему, должна выглядеть сегодня Школа Писателей?
- Знаете, я бы уже несколько раз высказывал эту мысль, что нельзя брать в военное училище юношей, не отслуживших положенный срок срочной службы. То же самое с журналистами, писателями. Раньше ведь, если у тебя нет рекомендации, хотя бы из районной, да нет, из многотиражки заводской, на журфак не попадешь. Писательство – это высоко образованный и организованный индивидуум. Все нужно маленькими шажочками: от пунктуации, орфографии до жанровости, книгоиздательства понимать практически и конечно же следовать за тягой создания новых миров и произведений с идеей.
Хочешь стать персоной СпецПроекта?
Aloha.FM by Xandra Silantye. Свидетельство о СМИ № KZ04VPY00044092. 2021-2025
